A Nation of Individuals

<--

Американцы – нация одиночек. Индивидуализм у них в крови. Он наложил отпечаток и на их национальный характер. Это само по себе не хорошо и не плохо, но об этом стоит помнить всем, кто хочет выстраивать продуктивные дружеские отношения с США и их народом.

Россиянам старшего поколения с детства внушали, что общественное выше личного. Американцы предпочитают думать, что каждый человек – кузнец своего, а не чужого счастья. Стремление к нему считается в США неотъемлемым правом личности, гарантированным конституцией.

Тем, кто поспешит осудить индивидуализм, можно напомнить, что именно он лежит в основе человеческого достоинства. Совесть и порядочность, любовь и сострадание коллективными не бывают. Это индивидуальные черты. А вот для равнодушия, безответственности, лицемерия, жестокости нет лучше ширмы, чем анонимный коллективизм. Помните анекдот о некрологе, подписанном “стаей товарищей”?

Не решаются голосованием вопросы научного знания. Только личной бывает искренняя вера. Общиной можно соблюдать обряды, но верит или не верит каждый сам. В американцах подкупает стремление жить своим умом, личными убеждениями.

Многих приезжих, особенно с постсоветского пространства, поражает нетерпимость американцев к вранью. Они в массе искренне убеждены, что обман – будь то на школьных экзаменах, в супружеских отношениях или при расчетах с налоговым ведомством – недопустим не из-за возможного разоблачения и наказания, а сам по себе. Смешно и грустно, что вновь прибывшим это порой кажется чуть ли не признаком ограниченности “аборигенов”.

Помимо всего прочего принципиальный индивидуализм для американцев – еще и опора внутренней свободы. Интересно, что среди тех, кто привил им подобное отношение, – наша бывшая соотечественница Алиса Розенбаум, которая после переезда в США в 1925 г. стала известным писателем и философом Айн Рэнд. Еще в 1943 г. в романе “Источник” она дала определение “настоящего эгоизма”: на ее взгляд, эгоист – не тот, кто подчиняет интересы других своим прихотям, а тот, кто вообще не оглядывается на чужие мнения, сам не живет ради других, но и ни от кого не ждет помощи.

Для Рэнд это было синонимом истинно свободного человека, делающего свое дело так, как только он сам считает нужным, живущего собственной, а не “заемной” жизнью. Сама о себе она говорила, что ратует не столько “за капитализм”, сколько “за эгоизм” и “за разум”. В США ее книги, которые поначалу никто не хотел издавать, теперь по массовости тиражей сравнивают с Библией.

Еще один неолиберальный классик, Нобелевский лауреат экономист Милтон Фридман публично спорил с известным (и, кстати, по сути своей вполне советским) призывом Джона Кеннеди – “Не спрашивай, что может сделать для тебя твоя страна; спрашивай, что ты сам можешь сделать для родины”. В книге “Капитализм и свобода” он писал: “Ни первая, ни вторая половина этого высказывания не отражает таких отношений между гражданином и его правительством, которые достойны идеалов свободного человека в свободном обществе. Для свободного человека страна – это сообщество индивидуумов, а не нечто стоящее выше их и над ними”.

“Свободный человек не станет спрашивать, ни что может сделать для него его страна, ни что он может сделать для родины. Он скорее спросит: “Что мы с соотечественниками можем сделать с помощью правительства” для исполнения своих индивидуальных обязанностей, достижения наших раздельных целей и устремлений и, самое главное, для защиты нашей свободы”, – подчеркивал Фридман.

При выходе его книги в 1962 г. ее обошли молчанием. К юбилейному изданию 1982 г. и труд, и его автор были знамениты. А в 2002 г. на торжественной мемориальной церемонии в Белом доме тогдашний президент США Дж. Буш-младший отмечал, что идеи Фридмана живут и побеждают не только в Америке, но и по всему миру, включая Россию.

С другой стороны, известно, каких дров наломали с тех пор “во имя свободы” и тот же Буш, и бывший главный банкир Америки Алан Гринспен – в прошлом один из ближайших учеников и сподвижников Айн Рэнд. До недавней “Великой рецессии” Гринспен считался в мировых финансах непререкаемым авторитетом. Теперь он вынужден оправдываться, но и по сей день защищает идеи Ранд, утверждая, что в условиях демократии ничего лучшего, чем свободная рыночная конкуренция при минимальном госрегулировании, не было и нет.

Теперь, однако, в моде вновь регулирование – во имя спасения капитализма от его собственных эксцессов. Да и вообще свобода в Америке, конечно, не безгранична. Разрешено все, что не запрещено законом, власть которого также по сути возведена в культ. Иначе и быть не может в стране, где каждый привык отстаивать свои интересы своими силами.

Тут, пожалуй, уместно вспомнить Голливуд с его идеалом – героем-одиночкой, одолевающим несметные полчища врагов. По сюжету он может заступаться и за других – но сугубо по собственной воле, а никак не по обязанности и уж тем более не по принуждению, пусть и на почве “общего блага”.

Другое дело, что в реальной жизни американцы предпочитают все же не оставаться с заботами и невзгодами один на один, а самоорганизовываться в низовые сообщества, сплетаться “корнями травы”. Куда ни глянь – от борьбы с какой-нибудь редкой болезнью до лоббирования частного вопроса, – здесь непременно сыщется профильное объединение, в котором личный интерес каждого работает на общий результат.

Все это достаточно легко проецируется и на внешнюю политику. Если личный эгоизм для американца скорее похвала, чем упрек, то и в национальном эгоизме здесь не видят ничего зазорного. И потому, например, те же политики и дипломаты, которые с международных трибун вещают о высоких идеалах и ценностях, дома по сути заверяют конгресс и народ, что эти самые ценности – удобный инструмент для отстаивания национальных интересов США, ради которых с любого партнера можно и три шкуры спустить.

Наглядным примером потребительского отношения к “друзьям и союзникам” стало в недавнем прошлом публичное порицание Вашингтоном “старой Европы”. “Новый друг” среди европейцев оказался для Пентагона и Белого дома лучше “старых двух” по вполне очевидной причине – в силу большей сговорчивости.

А если кое-кому из новых друзей чрезмерная уступчивость вышла боком, то это их проблемы. Вольно им было в ущерб себе проявлять трансатлантическую солидарность. Брали бы пример с самих американцев, от которых в подобных ситуациях нелепо ждать самоограничения и тем более самопожертвования. Это просто не в их характере.

Сейчас власти США говорят и пишут в своих стратегических документах, что ключевых современных проблем в одиночку не решить даже Америке. Это бесспорно, и очень хорошо, что они это поняли и признали. Но из этого совершенно не следует, будто Вашингтон решил отказаться от своих притязаний на то, что здесь принято именовать “американским лидерством” в мировых делах, в том числе и единоличным.

Скорее он просто на деле убедился, что, как говаривала еще в президентской предвыборной гонке 2008 г. нынешняя госсекретарь Хиллари Клинтон, “невозможно быть лидером, если за тобой никто не идет”. И теперь опять собирает под свои подновленные знамена всех готовых под ними строиться.