Farewell to Kabul

<--

Инициативы американского президента (см. справку ниже) не являются принципиальным изменением позиции США в афганском вопросе. Они лишь свидетельствуют, что США приступают к заключительной стадии вывода войск из Афганистана, подготовка к которому велась нынешней администрацией все последние годы, несмотря на сопротивление американских военных и оппонентов из Республиканской партии.

Уход из Афганистана не только был одним из основных предвыборных обещаний Барака Обамы, но и вписывается в общую линию его администрации на приведение внешнеполитических амбиций США в соответствие с экономическими возможностями страны. Задачей на данном этапе является завершение проигранной афганской кампании с наименьшим для США политическим ущербом.

Провал операции США и НАТО в Афганистане давно является секретом Полишинеля. По свидетельству бывшего советника президента Брюса Ридела, стоявшего у истоков афганской политики нынешней администрации, еще четыре года назад Барак Обама отдавал себе отчет в том, что “получил в наследство катастрофу в Афганистане — войну, которую Америка стремительно проигрывала”. В дальнейшем признания этой реальности звучали все чаще. Получили широкую известность, в частности, выводы доклада военных экспертов базы Баграм в начале 2012 года о том, что войска НАТО потерпели поражение в афганской войне и что талибы после ухода войск международной коалиции быстро вернут власть в Кабуле. Аналогично ситуацию оценил и сенатор Майкл Роджерс, посетивший Афганистан в прошлом году.

Однако выйти из войны оказалось гораздо труднее, чем ее начать. По словам Брюса Ридела, целью афганской политики Барака Обамы стала подготовка приемлемых условий для завершения войны: на первом этапе блокировать попытки талибов свергнуть правительство Хамида Карзая, а затем сформировать по возможности боеспособную афганскую армию, которая могла бы заменить в будущем иностранные войска. Другой задачей стало “умиротворение” талибов, попытка смягчить последствия их неизбежного возвращения во власть путем аккуратной интеграции “Талибана” в будущую афганскую политическую систему.

Но если поначалу США пытались выстраивать осмысленную стратегию выхода из афганского тупика, то уже в 2011 году, по словам бывшего госсекретаря Генри Киссинджера, упор все в большей степени стал делаться “скорее на выход, чем на стратегию”. Сохранявшиеся некоторое время иллюзии, что вывод войск можно будет производить по мере повышения боеспособности создававшейся афганской армии, все больше превращались в стремление буквально бежать из Афганистана со сдачей всех позиций и отказом от ранее выдвигавшихся условий.

Сдача позиций по параметрам и условиям вывода войск западной коалиции происходила постепенно, но неуклонно. В решениях лиссабонского саммита НАТО 2010 года о постепенной передаче ответственности за обеспечение безопасности в Афганистане правительственным силам содержалось требование, чтобы темпы этого процесса зависели от “конкретных обстоятельств, а не от графика” вывода войск. Однако уже в резолюциях чикагского саммита НАТО 2012 года речь шла в первую очередь о соблюдении именно графика и непременном завершении процесса к концу 2014 года.

Одновременно менялись представления о количестве американских военных, которые должны были остаться в Афганистане после 2014 года. Командующий войсками США и НАТО в Афганистане Джон Аллен еще недавно предлагал оставить там 15 тыс. из нынешних 66 тыс. военнослужащих. По сообщениям американской прессы, в Белом доме теперь чаще говорят уже о 6-9 тыс. А непосредственно накануне приезда Хамида Карзая в Вашингтон заместитель советника президента по национальной безопасности Бен Родс сообщил, что администрация не исключает и полного вывода американских войск в 2014 году.

Корректировка позиции США происходит не в последнюю очередь под влиянием настроений среди их партнеров по коалиции, которые один за другим принимают решения об ускорении вывода своих военнослужащих из Афганистана и не желают раскошеливаться на поддержание афганских сил безопасности в период после вывода основного западного контингента. Об ускорении вывода своих воинских подразделений в апреле прошлого года заявила Австралия, в августе — Новая Зеландия, в декабре — Великобритания, а Франция в ноябре досрочно завершила свое участие в боевых действиях, оставив в Афганистане лишь 1500 военнослужащих для вывоза оборудования и инструктажа афганской армии.

Не лучше выглядит ситуация и с финансированием афганской армии и полиции в период после 2014 года. На это члены коалиции должны ежегодно тратить $4 млрд. При этом, по данным американского Heritage Foundation, Великобритания готова выплачивать не более $110 млн, Германия — $195 млн, в то время как США выделяют $2 млрд (в настоящее время Вашингтон расходует на афганскую операцию те же $4 млрд каждые 12 дней). Аналитики Heritage Foundation отмечают, что негативные настроения партнеров США по афганской операции отражают их общее недовольство американским подходом к сотрудничеству в рамках НАТО в условиях, когда “американская администрация осуществляет так называемый разворот в сторону Азии, теряет интерес к европейской ПРО и сокращает численность своих войск в Европе”.

Объявленное в ходе визита Хамида Карзая согласие США на учреждение представительства движения “Талибан” в столице Катара Дохе означает лишь формализацию переговорного процесса с движением, который идет не первый год.

Старт переговоров с талибами означал принципиальный сдвиг в позиции США, который открывал дорогу талибам в будущие афганские властные структуры. Причем уже тогда было очевидно, что следствием этого станут ослабление позиций непуштунских этнических группировок (таджиков, узбеков и шиитов-хазарейцев, объединенных в возрожденном антиталибском Северном альянсе; см. карту) и уход с политической арены Хамида Карзая. Не случайно в ходе визита в Вашингтон афганский президент официально заявил, что не пойдет на выборы 2014 года.

Заинтересованность в мирных переговорах с талибами США проявляли еще с 2010 года. Как отмечал Брюс Ридел, поначалу у Вашингтона были большие сомнения в результативности таких контактов, поскольку отсутствовала уверенность, что талибы захотят обсуждать что-либо помимо освобождения заключенных в Гуантанамо соратников и исключения членов “Талибана” из ооновского списка террористов. Однако в администрации президента полагали, что “не было причин не сделать такую попытку”.

Развитие переговорного процесса с талибами подробно описано в докладе исследовательской службы Конгресса США, выпущенном в январе 2013 года, за несколько дней до начала визита президента Афганистана в Америку. Согласно докладу, именно после выдвижения в сентябре 2010 года инициативы Вашингтона о необходимости поиска путей национального примирения в Афганистане был создан Высший совет мира, руководителем которого Карзай назначил Бурхануддина Раббани — бывшего президента Афганистана и лидера противостоящего талибам Северного альянса.

Одновременно американцы сами начали неформальные контакты с талибами, которые отказывались признавать правительство Хамида Карзая, считая его марионеткой Запада. В первой половине 2011 года при посредничестве Германии и Катара состоялось не менее трех раундов переговоров с представителями руководства “Талибана”, что было подтверждено на официальном уровне тогдашним министром обороны США Робертом Гейтсом. Процесс был прерван в сентябре того же года после убийства Раббани и инцидента с убийством американскими солдатами пакистанских пограничников. Однако уже в декабре 2011 года контакты США с талибами возобновились. Тогда же было принято решение об учреждении в Катаре политического офиса “Талибана” для облегчения ведения переговоров, хотя он с тех пор так и не был создан из-за возникших на переговорах проблем.

Одной из конкретных тем, обсуждавшихся на переговорах, были предложенные США меры по созданию атмосферы доверия между сторонами. Речь шла о передаче пяти узников Гуантанамо под домашний арест в Катар в обмен на освобождение талибами американского военнопленного Боуи Бергдаля. Кроме того, Вашингтон настаивал на том, чтобы “Талибан” публично заявил о разрыве связей с “Аль-Каидой” и другими террористическими группами, а также обсуждал перспективы переговоров талибов напрямую с представителями правительства Хамида Карзая. Контакты были прерваны в марте 2012 года якобы из-за того, что Катар не смог предоставить гарантий надежного содержания талибов под домашним арестом. Однако представители “Талибана” с тех пор оставались в Катаре, хотя и в отсутствие формального представительства.

Важным фактором, позволившим руководству США перевести решение афганской проблемы в завершающую стадию, стало существенное изменение позиции Пакистана, являющегося ключевой стороной урегулирования. Как заявлял бывший премьер Пакистана Раза Гилани, в Афганистане “ничто не может произойти без нашего участия, потому что мы являемся частью решения проблемы”. Пакистан известен тесными связями с “Талибаном” и неоднократно вступал в конфликты с США из-за того, что предоставлял талибам убежище на своей территории. Однако, стремясь к выводу иностранных войск из Афганистана и возвращению талибам контроля над основной частью страны, пакистанские власти, судя по всему, пришли к выводу, что ускорить этот процесс можно, только предоставив США возможность “сохранить лицо”. А для этого надо создать видимость успешного внутриафганского политического урегулирования.

На пути подключения “Талибана” к политическому диалогу оказалось немало проблем. Как отмечают эксперты американской аналитической компании Stratfor, во-первых, необходимо было исключить “Талибан” из международного списка террористических организаций. Во-вторых, попытаться выделить из движения некое умеренное политическое крыло, что непросто, поскольку эта организация состоит в основном из боевиков и не привыкла действовать как политическая партия. Тем не менее первые шаги по включению талибов в политический процесс уже сделаны. В июне 2011 года после официальных подтверждений переговоров США с талибами были приняты резолюции Совета Безопасности ООН N1988 и 1989, которые формально отделили “Талибан” от “Аль-Каиды”. А уже в феврале 2012 года Пакистан впервые публично призвал “Талибан” к переговорам о мирном завершении афганского конфликта.

Следствием этих усилий стало то, что уже в июне 2012 года представители “Талибана” провели две встречи с чиновниками афганского правительства (в Париже и Киото), в августе состоялись еще одни переговоры, а в декабре во Франции в неформальном диалоге с талибами участвовали также представители Северного альянса. Эти контакты продемонстрировали, что “Талибан” под нажимом Пакистана готов вести переговоры с нынешними афганскими властями, в том числе о будущем политическом устройстве и новой конституции страны. В ноябре 2012 года Исламабад предпринял дополнительные усилия по стимулированию этого процесса. После консультаций с представителями афганского правительства и Высшего совета мира пакистанские власти освободили из заключения 18 высокопоставленных членов “Талибана”, являющихся сторонниками национального примирения, а в декабре на свободу вышли еще 8 умеренных талибов.

Таким образом, к моменту объявления Бараком Обамой инициатив по ускорению завершения военной операции в Афганистане необходимые для этого политические предпосылки формально созданы. Большая часть территории страны передана под контроль афганских правительственных войск, и уже весной они возьмут на себя основную ответственность за все боевые операции; идет процесс национального примирения с участием основных афганских политических сил; уменьшается присутствие иностранных воинских контингентов и сокращается их участие в боевых действиях.

Однако следует признать, что маневры вокруг политического урегулирования в Афганистане не обманывают никого из участников этого процесса. Силы внутри Афганистана, противостоящие талибам, уже активизируют работу по мобилизации своих вооруженных формирований, готовясь к новому разделу страны на зоны влияния. А сами американцы относятся к факту переговоров с талибами достаточно цинично. Как заявлял еще в начале переговорного процесса с талибами Брюс Ридел, даже в случае неудачи мирного политического урегулирования “будет гораздо лучше, если это произойдет по вине “Талибана”, а не по вине США”.