The Challenge to the US Monopoly in the Middle East

<--

В начале февраля на ближневосточном направлении российской внешней политики произошли сразу несколько знаковых событий.

2 и 3 февраля глава российского внешнеполитического ведомства Сергей Лавров в рамках своего ближневосточного турне побывал с двухдневным рабочим визитом в Омане, где, среди прочего, обсуждалась необходимость согласования позиций в рамках Международной группы поддержки Сирии.

Именно из Маската Лавров прокомментировал приостановку переговоров по урегулированию сирийского конфликта в Женеве, произошедшую по причине одностороннего отказа принимать в них участие со стороны Высшего комитета по переговорам сирийской оппозиции, сформированного при активной роли Эр-Рияда.

8 февраля состоялся визит короля Бахрейна Хамада бен Исы аль-Халифы для переговоров с российским лидером в Сочи, который многие расценили как негласную поддержку российских усилий в Сирии со стороны Манамы.

Несмотря на скромные показатели по численности населения и территории, благодаря своему географическому положению и конфессиональному составу, королевство играет знаковую роль в ближневосточной геополитике.

С одной стороны, это островное государство, самая маленькая арабская страна, расположенная между ваххабитскими монархиями Саудовской Аравии и Катара, через Персидский пролив от Ирана. С другой – несмотря на то, что власть в королевстве находится в руках суннитского меньшинства, от 70 до 85% населения острова исповедывают ислам шиитского толка.

В этот же день в Москву прибыл замминистра экономики Ирана Мохаммад Хазаи для подписания контрактов о выделении Россией многомиллиардных инвестиций в иранскую экономику.

Здесь, конечно, стоит заметить, что речь идет о так называемых связанных кредитах, то есть выделяемые средства пойдут на иранские инфраструктурные проекты, которые планируется осуществить с помощью российских компаний и специалистов. В частности, известно, что часть выделенных Россией средств пойдет на закупку Ираном продукции российской компании «Уралвагонзавод».

Подобная практика характерна для Китая, который охотно открывает кредитные линии для иностранных государств под гарантии привлечения на выделенные средства китайской продукции и рабочей силы.

Активизация экономического сотрудничества Москвы и Тегерана на фоне отмены антииранских санкций выглядит вполне предсказуемо. Гораздо любопытнее тот факт, что визиту Мохаммада Хазаи предшествовал вояж в Москву руководителя иранского Центра стратегических исследований Али Велаяти, который по совместительству является советником высшего руководителя Ирана Али Хомейни и «спецпредставителем» иранского президента Хасана Рухани.

О самом Велаяти известно, что с 1981 по 1997-й он возглавлял внешнеполитическое ведомство страны, а в 2013 году даже выдвигал свою кандидатуру на пост главы Исламской Республики.

Статус политического тяжеловеса позволил ему попасть на личный прием к президенту России Владимиру Путину, а также провести встречи с ответственным за силовой блок советником президента Юрием Ушаковым и секретарем Совета безопасности РФ, экс-главой ФСБ России Николаем Патрушевым.

Уровень и характер встреч свидетельствует о том, что переговоры не ограничивались экономической тематикой. Более того, после столь продуктивного визита Велаяти в Москву уже сейчас с высокой долей вероятности можно утверждать, что прогнозы западных экспертов о развороте внешней политики Ирана в сторону Запада оказались, скорее, стремлением выдать желаемое за действительное.

Наконец, 10 февраля в Ирак с двухдневным рабочим визитом прибыл российский вице-премьер Дмитрий Рогозин, курирующий военно-промышленный комплекс, что также немаловажно.

В частности, известно, что состоялись встречи Рогозина с президентом Фаудом Масумом, главой МИД Ибрагимом Джаафари и спикером парламента Ирака Салимом аль-Джабури, представляющими курдскую, шиитскую и суннитскую общину страны соответственно.

Согласно официальным сообщениям, стороны обсуждали как экономическое сотрудничество, так и ситуацию в Сирии, а также борьбу с терроризмом.

То есть на фоне роста антироссийской риторики, сопровождающейся бездоказательными обвинениями в адрес России со стороны Запада, Турции и Саудовской Аравии, Москва, не обращая особого внимания на массовую истерию проамериканской коалиции, последовательно укрепляет свои позиции.

Параллельно с ударами ВКС, Россия приступила к реализации в ближневосточном регионе еще одной спецоперации – крупномасштабной дипломатической кампании, направленной на урегулирование сирийского конфликта и борьбу с терроризмом.

В этом контексте информационный центр по обмену разведывательными данными между Россией, Сирией, Ираном и Ираком, созданный в Багдаде по инициативе Москвы, выходит за рамки исключительно военного измерения и служит прообразом будущей региональной международной организации по безопасности и борьбе с терроризмом.

Участие России в урегулировании сирийского конфликта приобретает принципиально новое значение. Ближневосточной монополии США с упором на суннитские монархии брошен вызов. Налицо процесс формирования в регионе Ближнего Востока контуров дуги шиитских государств – Ирана, Ирака, Сирии и Ливана.

При этом одним из главных инициаторов этого процесса можно считать именно Россию, которая приняла решение о проведении воздушной операции в Сирии, и именно от исхода сирийского конфликта во многом зависит будущее Ближнего Востока.

Таким образом, политические выпады в адрес России со стороны американских официальных лиц и их сателлитов в Европе и странах Персидского залива прямо пропорциональны военным успехам сирийской армии, поддерживаемой российскими ВКС, и являются своего рода подтверждением эффективности ближневосточной стратегии России.