The Afghan Conundrum: How To Resolve the Contradictions among Russia, China and the West?

<--

Стремительный уход США из Афганистана стал неожиданностью для всего мира, в том числе и для европей­ских союзников по НАТО.

Тем более заявление об уходе не сопровождалось сколь-нибудь вразумительным объяснением причин.

Вячеслав Костиков, руководитель центра стратегического планирования «АиФ»:

Примечательно, что одновременно обещан и окончательный вывод американских военных из Ирака. Похоже, США стремятся свести сферу своего военного присутствия к некоему минимуму с намерением сконцентрировать усилия и ресурсы в направлении ­«новых угроз», о которых в ­последнее время любят говорить американские политики.

Союзники по НАТО не были заранее оповещены о решении Вашингтона. Германия, Франция, Бельгия, чьи войска небольшими контингентами тоже участвовали в афганской эпопее, вынуждены были просить Штаты об отсрочке вывода войск, чтобы подготовиться к уходу из страны. США прось­бу проигнорировали. Уходили столь стремительно, что оставили в Афганистане горы техники. Всему миру был ещё раз продемонстрирован типично американский подход к мировой политике: «что хочу, то и ворочу».

Угроза реальная или мнимая?

Что могло стать причиной такого решения заокеанских стратегов? Возможно, на примере Афганистана Вашингтон лишний раз убедился в том, что навязывание своих принципов госстроитель­ства странам с другим уровнем развития и другими идейно-религиозными традициями – дело бесперспективное. Опыт СССР, который тоже был вынужден ретироваться из Афганистана 32 года назад (в 1989 г.), американцам уроком не послужил. Можно сказать, они ещё легко отделались: потери США в 7 раз ниже потерь Ограниченного контингента советских войск. Но военно-политический результат оказался сходным. Таким, как его описал генерал-полковник Борис Громов, руководивший выводом наших войск из Афганистана: «Это была ни победа, ни поражение».

Но, по-видимому, у неожиданной корректировки внешнеполитической стратегии США есть и более веская причина. Это стремительный рост экономического и военного потенциала Китая и, соответственно, внешнеполитических амбиций Пекина. Пока в Вашингтоне окончательно не решили, кого выставить главным противником – Россию или Китай. Американские политики делают по этому поводу противоречивые заявления. Но опережающая динамика развития Китая по сравнению с Россией, а также ускоренный рост его военного потенциала уже в ближайшем будущем способны превратить Поднебесную во «врага № 1».

В Госдепартаменте США уже слышны – пока, правда, тихие – голоса о необходимо­сти нащупать с Москвой точки соприкосновения для противо­действия экспансии Китая. «Следующий век не должен быть китай­ским», – заявил в одном из интервью бывший госсекретарь США М. Помпео. Вашингтон, в сущности, уже приступил к выстраиванию глобальной антикитайской коа­лиции. В деликатной форме удочки с антикитайской наживкой забрасываются не только в Европу, но и в Россию. В Москве их дипломатично не замечают. Российская дипломатия в отношениях между США и Китаем пока придерживается стратегии нейтралитета. В европейских столицах это звучит примерно так: «Да, мы союзники по НАТО, но с Китаем разбирайтесь сами». На сдержанную реакцию Европы на попытки США залучить её в антикитайский союз влияет не только политическое благоразумие, но и огромные и всё возрастающие экономические и торговые связи с Китаем.

Кто там подмигивает?

Что касается российской позиции, то в МИДе понимают, что «подмигивания» Вашингтона в адрес Москвы могут носить конъюнктурный характер. Короткая «эра Трампа» показала, насколько непредсказуемой может быть политика Вашингтона. К тому же, несмотря на нюансы вашингтонского «закулисья», в публичном и информационном пространстве США в отношении России устойчиво преобладает идеология и практика холодной войны, противостояния и санкционного сдерживания. Так что – осторожность и ещё раз осторожность. Улыбки Джо Байдена в Женеве за «прощение грехов» принимать не следует.

Неожиданный уход США из Афганистана в России восприняли и с удивлением, и с тревогой. За предсказуемо ­ёрническим заявлением главы департамента информации МИД М. Захаровой (дескать, «американцам потребовалось всего-то 20 лет, чтобы прийти к этой глубокой мысли») последовало разъяснение мини­стра С. Лаврова о том, что «США на протяжении длительного времени способствовали стабилизации в регионе». А в Кремле сразу дали понять, что Россия не собирается вмешиваться в афган­ские события. Быстрота реакции Москвы, похоже, объясняется желанием успокоить россий­ское население. Ведь люди всерьёз могут опасаться новой войны.

Российскую власть тревожит другое. Афганистан граничит с рядом бывших республик СССР, ставших после 1991 г. дружественными независимыми государствами. Это Туркмени­стан, Узбекистан и Таджикистан. Их вооружённые силы находятся в стадии становления, ресурсы для защиты границ от потоков беженцев ограниченны. Уход американских войск из Афганистана может расширить ареал военных действий исламистских группировок. Всего через пару недель после этого ухода талибы заявили, что контролируют 80% территории Афганистана. Пока из страны эвакуируются и бегут те, кто сотрудничал с американцами. Но всё громче звучат опасения по поводу возможности гражданской войны. Бывшие среднеазиатские республики СССР (с учётом того, что их население исповедует ислам) – привлекательный канал бегства афганцев в случае падения нынешнего режима в Кабуле. Таких беженцев могут быть сотни тысяч. Среди них не может не быть радикальных исламистов. Это серьёзный дестабилизирую­щий фактор. Пути беженцев через Таджикистан и Узбеки­стан в Европу могут пролегать и по территории России.

Некоторые страны региона уже обратились к России за помощью. И Москва отозвалась незамедлительно. В Таджикистане и Узбекистане побывал министр обороны РФ С. Шойгу. В регион направлены дополнительные штурмовики Су-25, запланированы совместные учения.

Вместе с тем следует обратить внимание на заявление В. Путина о том, что решения о посылке дополнительных контингентов войск не принимались. Это свидетельст­вует о крайней осторожности Москвы в подходе к афганской проблеме.

В России внимательно следят и за действиями Турции. Они противоречивы и, как многое, что делает Анкара во внешней политике, непредсказуемы. Турки заявляют, что готовы содействовать поддержанию стабильности в регионе и контролировать возможные потоки беженцев. В Вашингтоне утверждают, что на этот счёт между США и Турцией имеются договорённости. Как Анкара будет интерпретировать эти договорённости? В письменном виде их никто не видел. Не воспримет ли Турция согласие США на её новую роль в Афганистане (и в регионе) как неформальное одобрение Вашинг­тоном её мечты о возрождении Османской империи?

Пока и для мира, и для России в клубке противоречий вокруг Афганистана больше вопросов, чем ответов. С учётом того, сколько сложных проблем в нашей собственной стране, было бы разумным не лезть туда с советскими «рецептами спасения».