The US Has Made the New Cold War a People’s War*

<--

США сделали новую холодную войну народной

Более трех четвертей граждан России называют США в качестве врага своей страны. Такого негатива не было за всю историю социсследований в РФ, однако эта картина сильно напоминает ту, которая сложилась в самих Соединенных Штатах в начале первой холодной войны. Вторую, текущую, Вашингтон тоже намерен выиграть – и уже добился промежуточного успеха, значительно ослабив Европу.

В 1990-х была распространена такая точка зрения, что в холодной войне (в отличие от войн традиционных – горячих) воевали не народы, а правительства. Распространена она была, что характерно, в России, а не в США. Тогда здесь хотели верить, будто 99,8% населения, одобрявшего политику КПСС, сама же КПСС и придумала.

Это вера справедлива только отчасти. Разумеется, внешнеполитическая инициатива почти всегда оставалась за властями, но период, когда правительство США уже хотело противостоять Москве, а большинство американцев предпочитали с ней дружить, был довольно коротким.

Президент Франклин Делано Рузвельт установил дипломатические отношения с СССР и выступал за сохранение союза с русскими вплоть до своей смерти в 1945-м. Еще более восторженным русофилом был его вице-президент Генри Уоллес, но его слишком прогрессивные для той поры взгляды (с симпатией к коммунизму, полным отрицанием расизма и т. д.) не позволили ему претендовать на роль преемника – и смертельно больной Рузвельт с подачи партии сделал новым вице-президентом Гарри Трумэна.

Трумэн к СССР относился принципиально иначе. Презирая нацизм и Гитлера, считал, например, что чем больше коммунистов успеют перебить немцы, тем лучше. Как следствие, не доверял Москве, видел в ней исключительно угрозу и за глаза поругивал Рузвельта за чрезмерную, по его мнению, уступчивость перед Сталиным.

Но формально антигитлеровская коалиция все еще существовала, а общественное мнение в США симпатизировало Советам. На него не особенно повлиял даже конфликт союзников вокруг Турции (Сталин предъявил к ней значительные территориальные претензии) и Ирана (Сталин намеревался либо сделать его соцстраной, либо отколоть от Персии север, населенный азербайджанцами и курдами). Антисоветских статей в американской прессе в связи с этим хватало, но большинство указывали на то, что СССР, пострадавший в борьбе с нацизмом больше прочих, имеет право беспокоиться за свою безопасность и рассчитывать на компенсацию.

Поэтому одной рукой Трумэн согласовывал выделение Москве огромного кредита (впоследствии его условия не были выполнены), а другой – готовил общественное мнение к противостоянию с ней. Собственно, даже Фултонская речь Черчилля, от которой принято отсчитывать холодную войну, во многом была инициативой Трумэна: британский отставник мог сказать то, чего не мог сказать американский президент.

Президенту понадобилось всего два года, чтобы американцы передумали – и стали воспринимать СССР с недоверием и страхом. Ключевое в этом смысле событие – блокада Западного Берлина, представленная как бесчеловечная и жестокая акция, резко контрастировавшая с «изюмными бомбардировщиками» и другими самолетами НАТО, которые сбрасывали продукты жителям разделенной немецкой столицы.

На этом фоне Трумэн, вопреки всем прогнозам, выиграл президентские выборы. А еще недавно популярный Уоллес, баллотировавшийся как кандидат Прогрессивной партии, набрал всего 2,4% – даже меньше, чем ультраправый расист Стром Термонд.

Однако на следующих выборах он уже не баллотировался (хотя по закону мог) – соцопросы сулили ему тотальный разгром от кандидата республиканцев Дуайта Эйзенхауэра. Он был в хороших отношениях с президентом, но предъявлял к нему три претензии: три «К» – коммунизм, Корея и коррупция. По сути все они были про одно – Трумэн слишком нерешителен и слаб перед лицом смертельно опасной «красной угрозы». И подавляющее большинство американцев уже были с ним согласны, страна вступила в период расцвета маккартизма.

То есть русофобия, выпущенная Трумэном из ящика Пандоры в Форт-Ноксе, в конце концов сожрала его самого. Президент серьезно опасался третьей мировой войны и совсем не планировал конфликтовать со Сталиным так, как того требовал «прозревший» избиратель.

Плюс-минус то же отношение продержалось у него до «перестройки». Президент Рональд Рейган, при переизбрании победивший в 49 штатах из 50, как известно, называл СССР империей зла и обещал дать бой коммунизму во всем мире.

А после развала Союза наступила иллюзия дружбы. Всё американское в РФ оказалось модным и востребованным, отношения с Вашингтоном воспринимались как союзнические. Но американцев в то же самое время учили считать себя победителями в холодной войне. Этот оборот в речи президента Джорджа Буша – старшего в 1992-м покоробил даже Бориса Ельцина.

Начиная с мюнхенской речи Владимира Путина в 2007-м, наши отношения с США обычно характеризовались как соперничество, а после 2014-го как конфликт. В 2022 году социологи констатируют: российское общество относится к Америке примерно так же, как американцы относились к СССР на пике холодной войны.

Когда ВЦИОМ предлагает российским респондентам назвать враждебную РФ державу, 76 человек из 100 называют Соединенные Штаты. Но это на девять процентных пунктов больше, чем три года назад. И это максимальный показатель за всё время измерений.

Также обращает на себя внимание колоссальный разрыв между первым и вторым местом этого антирейтинга. «Серебро» у Украины, но несмотря на спецоперацию, враждебным государством ее считают всего 43% россиян. В 2019-м было на 10 процентных пунктов больше – 53%.

Видимо, теперь значительное число респондентов разделяют Украину и ее власти, справедливо воспринимая последних как продолжение американской администрации. То есть на Украине мы конфликтуем всё с теми же США.

Третье место у Великобритании, главного союзника Америки в Европе – 39%. Начиная с 2014 года эта доля выросла в 4,3 раза. Британцы, что и говорить, очень постарались, чтобы отношения с ними воспринимались в России как глобальное противостояние.

Проще говоря, холодная война в социологии выглядит именно так. Так она выглядела в США в 1950–1980-х годах, так она выглядит сейчас в России. Это именно народная война.

Но если негативное отношение к Соединенным Штатам довлеет в российском обществе уже довольно давно, то отнесение к числу враждебных держав крупных стран ЕС – примета самого последнего времени.

В 2019 году Германию считали врагом 9% россиян, Францию – 5%, даже Польшу – всего 12% (в силу, надо думать, того, что отношениями с Польшей люди не особо интересуются). Теперь этот показатель 32%, 21% и 28% соответственно.

То есть Германию из-за ее роли в конфликте вокруг Украины наши люди ненавидят больше, чем Польшу (в силу, надо думать, того же самого; все же Берлин в рамках ЕС занимает промежуточную, а Варшава – радикально антироссийскую позицию).

Зачем всё это Западной Европе нужно – другой разговор, где не будет однозначного ответа. Но большая часть версий так или иначе упирается в роль Вашингтона – единственного очевидного выгодополучателя от текущего конфликта из всего списка осознаваемых россиянами врагов.

Украина заплатит за происходящее максимально дорого. Европа – подешевле, но тоже много, и речь не только о «самой тяжелой зиме в истории» и не только о невозвратных тратах на ВСУ, но и о потере промышленностью такого важного конкурентного преимущества, как дешевый газ. Комфортная жизнь закончилась, возможно – очень надолго.

США тоже по-своему лихорадит – тут и рекордная за 40 лет инфляция, и галопирующие цены на бензин, и раздражение общества тратами на Киев. Но уже сейчас видно, что от этого кризиса Америка ослабнет значительно меньше, чем Европа. В Вашингтоне рассчитывают, что ослабнет прежде всего Россия, но попадание захиревшего Евросоюза в тотальную и долгосрочную зависимость тоже является американской целью. Когда европейцы богатеют и не считают нужным окапываться против «угрозы с Востока», то слишком много о себе воображают и смеют перечить «Граду на холме».

Директор частного разведывательного агентства Stratfor (его еще называют «теневым ЦРУ») Джордж Фридман уже который год настаивает: первостепенной стратегической задачей в Европе США считают предотвращение российско-германского союза.

Если это действительно так (а сомневаться в этом мало поводов), Вашингтон как никогда близок к реализации своей стратегической задачи, если не брать в расчет период 1941-1945 годов.

А вот чего в Вашингтоне понимать не хотят, так это того, что Россия из этого кризиса выйдет значительно более опасной страной, нежели была еще совсем недавно. Такой, какая больше не пытается договориться, а исходит из категоричного «не о чем с ними разговаривать», опираясь при этом уже не только на практику политических элит, но и на мнение социологического большинства.

Санкционным давлением и прожектами на Украине Вашингтон сделал новую холодную войну по-настоящему народной. Такой, какие не заканчиваются со сменой власти и не отменяются очередной «перестройкой».