The Elephant Pulls, the Donkey Resists*

<--

Слон тянет, осел упирается

Научный руководитель РСМД Андрей Кортунов — о том, изменится ли внешняя политика США в отношении РФ после выборов 2024-го

«Весь мир — театр», — провозгласил герой одной шекспировской комедии. Если следовать этой метафоре, то президентские выборы в Америке — это всегда многоактная драма, часто переходящая в мелодраму с элементами трагикомедии и даже фарса. На политической сцене лицедействуют главные герои и второстепенные персонажи, внезапные повороты сюжета оттеняются самыми различными спецэффектами и завершаются красочной феерией в первый вторник после первого понедельника ноября каждого високосного года.

Зрителям, наблюдающим за ходом пьесы из театрального зала, остается лишь следить за игрой актеров, не отставать от стремительного развертывания сюжетных хитросплетений и гадать, чем же закончится представление. Однако в отличие от концовки шекспировской комедии от исхода выборов в США зависит очень многое и за пределами театрального здания. А потому, даже если начало пьесы не предвещает демонстрации захватывающего дух сценического мастерства, к американской политической сцене так или иначе приковано внимание всего мира.

Среди зрителей этого театра явно выделяются две категории. Первую из них можно условно назвать политическими романтиками. Эта группа «не читки требует с актера, а полной гибели всерьез». Романтики каждый раз говорят об «историческом выборе», о критической «точке бифуркации» в развитии США, о «судьбоносном» значении данного электорального цикла и для Америки, и для остального человечества.

Другая категория — условные скептики. Они исходят из того, что разворачивающееся на сцене представление при всей его яркости и даже помпезности все-таки мало чего меняет в жизни американцев, а уж тем более в жизни всех остальных обителей нашей планеты. Марку Твену, который явно относился к лагерю скептиков, приписывают, пожалуй, самый чеканный символ веры последних: «Если бы от выборов что-то зависело, то нам бы не позволили в них участвовать».

Эти две категории, безусловно, имеются и в России. Российские романтики постоянно надеются, что смена команды в Белом доме откроет какие-то новые возможности в отношениях наших двух стран. Сегодня романтики исходят из того, что хуже действующего президента США для РФ никого быть просто не может. Они напоминают, что начиная еще с Ричарда Никсона Москве всегда было проще иметь дело с прагматичными республиканцами, чем с экзальтированными демократами. Поминают добрым словом и Дональда Трампа, щедро цитируя его последние обнадеживающие высказывания о России.

Скептики со своей стороны подчеркивают, что американская внешняя политика всегда носила двухпартийный характер, и в отношении России в американском политическом истеблишменте существует устойчивый негативный консенсус. Они тоже нередко вспоминают Трампа, но лишь как наглядную иллюстрацию того, что даже в целом благожелательно настроенный по отношению к Москве президент США неизбежно оказывается бессильным перед лицом всемогущего американского «глубинного государства».

Наверное, и у романтиков, и у скептиков есть своя правда. Но если скептики правы в целом, то романтики могут быть правы в частностях. Действительно, сегодня в США сложился широкий и устойчивый антироссийский консенсус — более широкий и устойчивый, чем даже аналогичный антикитайский. Белый дом и конгресс, Пентагон и Госдепартамент, ведущие средства массовой информации и влиятельные аналитические центры в целом придерживаются если не единых, то очень близких позиций по отношению к Москве, и эти позиции едва ли изменятся даже в среднесрочной перспективе.

Тем не менее любая новая команда в Вашингтоне просто обязана продемонстрировать какие-то отличия от старой и доказать свое неоспоримое превосходство над предшественниками. Это значит, что и во внешней политике должны появиться новые нюансы. Например, республиканцы не откажутся от военной поддержки Киева, но они вынуждены учитывать, что программы помощи иностранным государствам никогда не были популярны среди избирателей, особенно консервативных.

Поэтому вполне можно ожидать, что республиканцы пойдут на резкое ужесточение контроля над тем, как используется американская военная и иная помощь Украине. Можно также предположить, что они будут настаивать на «более справедливом» распределении бремени военной поддержки Украины между США и их европейскими союзниками.

Кроме того, подходы США к России стоит рассматривать в более общем контексте американской внешней политики. Например, демократы традиционно гораздо больше своих республиканских оппонентов озабочены продвижением либеральных ценностей повсюду в мире. Эта фиксация дает Джо Байдену дополнительные очки в преимущественно либеральной Европе, но создает проблемы с такими важными «нелиберальными» или «не вполне либеральными» партнерами США, как Турция, Саудовская Аравия, Вьетнам или даже Индия.

Победа республиканцев была бы с энтузиазмом встречена в этих странах, но стала бы серьезным вызовом хрупкому трансатлантическому единству. Эти различия, пусть и не радикальные, необходимо учитывать всем международным игрокам, в том числе и России.

Как это всегда бывает, пребывающий сегодня в оппозиции республиканский слон требует перемен, а находящийся у власти демократический осел перемен не желает. Победа Джо Байдена на выборах в ноябре будущего года будет означать сохранение нынешнего статус-кво еще на четыре года, если только стареющему президенту не придется вынужденно покинуть свой пост ранее января 2029 года. Победа любого республиканского кандидата так или иначе запустит процесс пересмотра этого статус-кво, что будет порождать как новые возможности, так и новые сложности и для Америки, и для остального мира.