The Point of Negotiations

Back To Origin

Гендиректор РСМД Андрей Кортунов — о том, почему встреча Путина с Байденом дает больше поводов для оптимизма, чем саммит с Трампом

Любая встреча лидеров Москвы и Вашингтона неизбежно становится заметным событием международной жизни. Когда-то на таких саммитах решались судьбы всего мира и этот мир, затаив дыхание, следил за переговорами между Кремлем и Белым домом по стратегическим вооружениям, за поисками договоренностей по острым региональным проблемам, за любыми политическими сигналами, исходящими из столиц двух сверхдержав накануне очередного раунда.

Времена биполярного мира давно прошли, российско-американские отношения перестали быть главной осью международной политики, но интрига двусторонних встреч на высшем уровне по-прежнему сохраняется. Как и раньше, взаимодействие двух стран строится по принципу «сверху вниз». Именно встречи лидеров дают первоначальный импульс громоздким бюрократическим машинам в Москве и Вашингтоне. Начинается кропотливая работа дипломатов, военных и чиновников по конкретным вопросам, оживляется взаимодействие по линиям частного сектора и гражданского общества, постепенно смягчается риторика СМИ, потихоньку возрождаются двусторонние культурные, образовательные и научные проекты.

Впрочем, из этого общего правила имеются досадные исключения. В частности, последняя полноценная российско-американская встреча на высшем уровне, состоявшаяся в Хельсинки в июле 2018 года, так и не стала катализатором улучшения двусторонних отношений. Напротив, общение Дональда Трампа с Владимиром Путиным в столице Финляндии вызвало резкое отторжение в антироссийски настроенном вашингтонском истеблишменте. В итоге по возвращении домой президенту США пришлось неуклюже оправдываться перед своими сторонниками и противниками, а после встречи отношения двух стран продолжали стремительно ухудшаться.

Наверное, никому не хотелось бы, чтобы в июне 2021-го в Женеве повторился сценарий Хельсинки. Но есть ли у нас веские причины надеяться, что на этот раз результат окажется иным? Для ответа на этот вопрос попробуем сравнить подходы Дональда Трампа и Джозефа Байдена к российско-американским саммитам и к отношениям двух стран в целом.

Прежде всего, в Хельсинки Трампу очень хотелось понравиться российскому лидеру. Республиканский президент не только избегал публичной критики своего коллеги, но и не скупился на комплименты в его адрес. Что с неизбежностью вызывало острый приступ даже не раздражения, а ярости в Вашингтоне, в том числе и внутри администрации самого Трампа. Джо Байден знает Владимира Путина много лет, задачи понравиться российскому руководителю он перед собой не ставит. Два политика, насколько можно судить, не испытывают особой симпатии друг к другу, и это более чем сдержанное отношение едва ли изменится после их общения в Женеве.

Кроме того, в Хельсинки Трамп, как всегда, стремился к эффектной личной внешнеполитической победе. Он полагал, что вполне способен превзойти Барака Обаму с его «перезагрузкой» и каким-то образом «поладить с Путиным», превратив Россию если не в союзника, то, как минимум, в стратегического партнера США. У Байдена таких планов, судя по всему, не имеется. Новый американский президент хорошо понимает, что отношения между Москвой и Вашингтоном в обозримом будущем останутся в духе соперничества, а в каких-то случаях — и прямой конфронтации. Слишком уж расходятся бытующие сегодня в Кремле и в Белом доме представления о современном мире — о том, что в нем законно и незаконно, справедливо и несправедливо, куда он движется и каким должен стать грядущий миропорядок. Поэтому речь идет не о том, чтобы перейти от стратегического противостояния к стратегическому партнерству, а о том, чтобы по возможности снизить риски и издержки этого неизбежно затратного и длительного противостояния.

Наконец, у Трампа было просто намного больше времени на подготовку встречи в Хельсинки, чем у Байдена — на подготовку к Женеве. В Финляндию Трамп приехал только через полтора года после своего прихода к власти. Байден планирует встретиться с Путиным менее чем через пять месяцев после своей инаугурации. Подготовка к Женеве неизбежно идет в авральном режиме, что должно снижать и уровень ожиданий от итогов предстоящего саммита.

Перечисленные отличия Байдена от Трампа вроде бы подводят к выводу о том, что рассчитывать на особо успешную встречу не приходится. Однако не следует упускать из виду целый набор других особенностей внешнеполитического стиля нынешней американской администрации, которые позволяют смотреть на июньский саммит с осторожным оптимизмом.

Во-первых, Дональд Трамп никогда не придавал особого значения контролю над вооружениями, самонадеянно полагая, что США всегда способны победить в любой гонке — будь то с Москвой или с Пекином. Поэтому при бывшем хозяине Белого дома это важнейшее измерение двусторонних отношений было почти полностью разрушено со всеми вытекающими негативными последствиями и для других аспектов российско-американского взаимодействия, и для глобальной стратегической стабильности.

Байден, напротив, остается убежденным сторонником контроля над вооружениями, что он уже подтвердил своим решением продлить двусторонний Договор СНВ-III. Есть основания надеяться, что в Женеве лидерам удастся хотя бы начать разговор о новой повестке дня в этой области, включающей угрозу милитаризации космоса, киберпространство, гиперзвук, потенциал быстрого глобального удара, автономные летальные системы и так далее. Диалог о контроле над вооружениями за рамками СНВ-III не обещает быстрых решений, он окажется трудным для обеих сторон. Но чем раньше он начнется, тем будет лучше и для двух стран, и для международного сообщества в целом.

Во-вторых, Трамп никогда не любил многосторонних форматов и не считал их продуктивными. По всей видимости, он искренне полагал, что в одиночку способен разрешить любые острые международные проблемы — будь то конфликт между Израилем и Палестиной или ракетно-ядерные программы Северной Кореи.

Кажется, у Байдена таких иллюзий нет. Он не только неизменно подчеркивает значение многосторонности, но и прекрасно понимает, что во многих региональных конфликтах и кризисах без взаимодействия с Россией никак не обойтись. Стало быть, в Женеве возможен диалог по Афганистану, по иранской ядерной сделке, по той же Северной Корее и даже по Сирии. Неочевидно, что по всем этим вопросам или даже по некоторым из них Байдену удастся с ходу договориться с Путиным, но даже возможность их предварительного обсуждения на саммите следует приветствовать.

В-третьих, Трамп не очень жаловал профессиональных дипломатов и, судя по всему, вообще не высоко ставил дипломатическое измерение внешней политики. Российско-американская «война посольств» началась до Трампа, но он не только не остановил ее, но придал ей новые, невиданные в истории двусторонних отношений размах и остроту.

К сожалению, «война посольств» продолжается и после Трампа. Но президент Байден, имеющий за плечами огромный опыт внешнеполитической деятельности, лучше понимает и больше ценит дипломатическую работу. Нельзя исключать того, что одним из практических итогов встречи в Женеве станет начало процесса восстановления полноценных дипмиссий в Вашингтоне и Москве, а также процесса воссоздания полностью разрушенной в последние годы сети консульских учреждений двух стран на территории друг друга. Может быть, на фоне проблем большой политики консульские службы и не очень заметны, но для большинства простых россиян и американцев обретение возможности вновь пользоваться быстрым и эффективным визовым обслуживаем явно перевесило бы многие другие потенциальные достижения саммита в Женеве.