Déjà Vu in Afghanistan

<--

Дежавю в Афганистане

И в Кабуле, и в Вашингтоне уже признали провал западного проекта в Афганистане

На фоне новых политических конфигураций на Ближнем Востоке, а также кризиса в отношениях Запада с Тегераном и Исламабадом недавняя международная конференция по Афганистану в Бонне осталась несколько в тени. Хотя задумывалась она как важнейшее мероприятие для выработки «дорожной карты» политического развития страны после вывода иностранных войск в 2014 году и передачи ответственности за положение дел национальным институтам власти.

От развития ситуации в стране будет зависеть не только будущее Афганистана, но и стабильность в Центральной Азии и соседних регионах, где завязаны интересы крупнейших мировых держав, а также влиятельных региональных игроков.

Тем не менее отделаться от впечатления, будто в залах бывшего бундестага витает некая апатия и царит общее настроение неопределенности, было непросто. И это несмотря на масштабность форума и высокий уровень представительства, несмотря на прозвучавшие заверения в готовности содействовать Афганистану в обеспечении стабилизации и экономического возрождения, несмотря на особо подчеркнутую Кабулом готовность к собственным решительным мерам на этом направлении.

Одна из основных причин этого впечатления — осознание мировым сообществом, и прежде всего Вашингтоном и его союзниками, которые в последнее десятилетие играли в этой стране «первую скрипку», что фундаментальные проблемы страны так и не были решены, после того как в 2001 году был свергнут режим талибов.

Обеспечение всесторонней модернизации общества — застарелая, болезненная и принципиально важная для Афганистана проблема.

Это хорошо осознавали правящие круги Кабула любой политической ориентации. Однако ни один из предлагавшихся рецептов не встречал адекватной реакции у традиционалистов и религиозно-консервативных элит.

В 1992 году моджахеды свергли социалистически окрашенный режим Народно-демократической партии Афганистана (НДПА), но, не договорившись о распределении сфер влияния, удержаться у власти не смогли.

Эстафету перехватили радикалы — талибы, попытавшиеся силой насадить жесткое теократическое правление с одиозными фундаменталистскими устоями. Десятилетний период развития ситуации в стране под натовским надзором после свержения талибов в 2001-м во многом напоминало положение в Афганистане в 80-х годах прошлого века.

По иронии судьбы именно такой же отрезок времени когда-то в этой стране находился контингент советских войск и проводился социально-экономический эксперимент афганских «коммунистов». Если проследить за стратегией и тактикой СССР в Афганистане в конце прошлого века и за действиями США в первую декаду нынешнего столетия, то невольно напрашиваются многие параллели.

В их числе — обоснование ввода иностранных войск, их вынужденное втягивание в крупные боевые операции на фоне растущей активности вооруженной оппозиции, попытки создания новых госструктур и полной реорганизации экономического и силового блоков и, наконец, выработка курса на «национальное примирение», что, по существу, демонстрирует признание безуспешности эксперимента новых властей и их внешних спонсоров.

О неудаче «советского» эксперимента уже написаны сотни томов исследований и мемуаров. Критический обзор американского опыта еще ждет своего часа. Однако и в Кабуле, и в Вашингтоне уже фактически открыто признали провал западного проекта в Исламской Республике Афганистан, а бывший командующий войсками коалиции американский генерал Мак-Кристалл откровенно говорит, что США начинали войну с «пугающе оптимистичным настроем».

Все это свидетельствует прежде всего о значительных и объективных лимитах внешнего воздействия на обстановку в этой стране и внутреннюю логику ее развития. Ни в «советском», ни в «американском» случае не была создана реальная опора центральной власти, а неспособность Кабула добиться общенационального консенсуса о дальнейших путях развития блокировала любые попытки ее продвижения вперед. В результате создавались дополнительные условия для активизации военно-политической деятельности противников режима, какой бы окраски он ни был.

Как будут развиваться события в Афганистане после начавшегося летом 2011 года постепенного вывода войск США и НАТО, покажет время. Для нынешнего Кабула внешняя ситуация выглядит гораздо более благоприятной, чем для Кабула конца 80-х годов.

Если раньше внешнюю канву афганских проблем определяла советско-американская биполярность, то сегодня ее во все в большей мере определяют мультиполярные тенденции. Существенно расширилась география региональных «игроков» на афганском поле с собственными интересами и влиянием.

Важнейшая составляющая сегодня — значительно более весомое место самого афганского государства в структуре международных отношений. При этом турбулентность в Афганистане оказывает дестабилизирующее воздействие не только на Центральную Азию, но и на Пакистан, чего в последние два десятилетия прошлого века не наблюдалось.

Афганистан превратился в основной центр производства героина, что уже представляет собой угрозу международному миру и стабильности. Все это вкупе предопределяет особый интерес к Кабулу со стороны внешних сил. Поэтому в отличие от просоветского режима НДПА нынешние власти страны не останутся один на один со своими оппонентами.

Мировое сообщество заинтересовано в обеспечении безопасности в Афганистане и налаживании мирного процесса. При всех тактических различиях в подходах объединительным фактором для внешних игроков будет их общая заинтересованность в обеспечении региональной стабильности. Поэтому, несмотря на все новые многомиллиардные издержки — а президент Афганистана Хамид Карзай потребовал новых ежегодных вливаний в размере $10 млрд в течение еще десяти лет, — мировое сообщество будет продолжать оказывать стране всестороннее содействие.

Новые внешние факторы пытается активно учитывать и Вашингтон, стараясь ослабить собственное бремя и переложить на региональные государства значительную долю ответственности за дальнейшую судьбу Афганистана. Однако выдвинутая доктрина «нового шелкового пути» вызвала неоднозначную реакцию у ряда влиятельных соседей Афганистана, в том числе России, Китая и Ирана.

Политическая хрупкость американской идеи проявилась и в бойкоте боннской конференции со стороны Исламабада — одной из ключевых фигур в регионе. Немало вопросов вызывают и планы США обустроить в Афганистане несколько военных баз для подстраховки после 2014 года. Опыт показывает, что Вашингтон редко придерживается принципа «уходя — уходи». Поэтому и сейчас американцы явно имеют на данный счет более широкую повестку дня. США, безусловно, должны выполнить все взятые на себя обязательства в Афганистане, однако не в ущерб интересам других государств.

Маловероятно, что 2014 год станет завершающим в процессе передачи всей полноты власти правительству Афганистана в его нынешней конфигурации. Обеспечение стабилизации потребует еще весьма значительных усилий.

Очень многое будет зависеть от практической реализации курса Кабула на примирение с талибами. Ликвидация Вашингтоном Бен Ладена внесла серьезные коррективы не только в ситуацию на Ближнем и Среднем Востоке, но и в афганский вопрос. Сумятица в «Аль-Каиде» лишила талибов принципиального союзника, что может привести к определенному снижению их воинственности и к большей уступчивости в политическом торге с Кабулом.

Вместе с тем если талибы и пойдут на мировую на условиях афганских властей, то в обмен потребуют реального, а не формального вхождения во власть. А это неизбежно будет способствовать дальнейшему укреплению в стране позиций традиционализма и ослаблению влияния секуляристских начал.

Нынешнее восхождение на Ближнем Востоке политического ислама с лозунгом «возвращения к корням» вполне способно дополнительно обеспечить этой тенденции благоприятный внешний фон.

Время покажет, будет ли форсирование движения страны по пути всесторонней модернизации отвечать интересам тех, кто после «эпохи Карзая» начнет вырабатывать правила игры в Кабуле. Ведь в таком случае неизбежно начнут подтачиваться несущие конструкции и всех традиционалистских основ афганского общества. Но, право, не хотелось бы оказаться свидетелем очередного déjà vu.